Вот моя история в картиках..

[Mur4enok]

Сюжета особого нет, просто однажды ночью в ветвях старого дерева появляеться фея и зовет нас за собой погулять по усадьбе... На самом деле, это предпологалось, как заготовка для мультика, так что смотреть надо кадр за кадром:

---

"Снігова королева" Єрко

[Этери_]

Кай и Герда





Обложка





НАчало





Финал





Герда и волшебница

@темы: Иллюстрации, Сказки

---

Книги моего детства

[Этери_]

Повести И. Василенко об Артемке.

Это просто что-то невероятно милое и мудрое. Советую всем прочитать!

И я очень люблю его повесть "Звездочка", и есть много отличных рассказов.



http://lib.chistopol.ru/read.php?id=192

@темы: На правах рекламы, Детские писатели

---

[Лиска-Редиска]

Не совсем стихи для детей, но стихи о детских книгах. )



МАРИНА ЦВЕТАЕВА

КНИГИ В КРАСНОМ ПЕРЕПЛЕТЕ





Из рая детского житья

Вы мне привет прощальный шлете,

Неизменившие друзья

В потертом, красном переплете.

Чуть легкий выучен урок,

Бегу тотчас же к вам бывало.

-- "Уж поздно!" -- "Мама, десять строк!"...

Но к счастью мама забывала.

Дрожат на люстрах огоньки...

Как хорошо за книгой дома!

Под Грига, Шумана и Кюи

Я узнавала судьбы Тома.

Темнеет... В воздухе свежо...

Том в счастье с Бэкки полон веры.

Вот с факелом Индеец Джо

Блуждает в сумраке пещеры...

Кладбище... Вещий крик совы...

(Мне страшно!) Вот летит чрез кочки

Приемыш чопорной вдовы,

Как Диоген живущий в бочке.

Светлее солнца тронный зал,

Над стройным мальчиком -- корона...

Вдруг -- нищий! Боже! Он сказал:

"Позвольте, я наследник трона!"

Ушел во тьму, кто в ней возник.

Британии печальны судьбы...

-- О, почему средь красных книг

Опять за лампой не уснуть бы?

О золотые времена,

Где взор смелей и сердце чище!

О золотые имена:

Гекк Финн, Том Сойер, Принц и Нищий!

@темы: Стихи

---

[Этери_]

Шелест книжных страниц

Нам сопутствует в жизни повсюду,

От бурлящих столиц

До поселка у тихой запруды,



От горячих низин

До просторов Полярного круга,

От кудрей до седин,

Книга — нет у нас лучшего друга.



Мы находим твой след

Даже там, где его и не ищем.

Ты, как солнечный свет,

Проникаешь в любое жилище.



Даже трудно постичь,

Сколь нужна ты порой для совета.

Сам Владимир Ильич

Над тобою сидел до рассвета.



Ты не знаешь границ,

На чужбине — и там ты как дома.

Шелест книжных страниц

Иногда сокрушительней грома...



От разрозненных литер

До слитной строки линотипа

Был, по ходу событий,

Порою набор твой рассыпан.



Но сияют слова,

Излучение их не померкло.

И опять ты жива,

Ибо светлая книга — бессмертна.



(с) Вера Инбер

@темы: Стихи

---

Алиса Селезнева

[Этери_]

вы заметили, сколько несооветсвтий есть между книгами Булычова?



В Сто лет тому вперед Алиса говорит, что у них нет классов и букв, а в Лилипутах они оказываются учениками седьмого Б. Про языки я вообще молчу. то их вкалывают, то их учат под гипнозом. Алиса никак не могла сказть, что знает 8 языков в 12 лет, потому что кроме вышеперечисленных она знала колеидский, космолингву, предположительно блукский и навернякак еще перочку неземных.



То Гай-до - единственный разумный корабль, то катера в Лиллипутах ведут с ней разумные разговоры.



Джавад говорит, что у Аркаши есть мечта - выращивать космические завтраки, но потом об этой мечте ни слова.



И еще меня прикалывает, как в каждой книге Алиса попадает в плен. систематически.

@темы: Впечатления

---

Детская книга была эпосом, а эпос обернулся трагедией

[Этери_]

Статья-анализ серии "Гарри Поттер". ИМХО, интересн!





О пятой книге "Гарри Поттер и Орден Феникса", которую читатели ждали намного больше, чем предыдущие, ходили упорные слухи, что она никогда не будет закончена - дескать, Роулинг исписалась. Очередную книгу мы получили, но это уже не тот Гарри Поттер, к которому мы успели привыкнуть. Нет, фабула и сюжет остались прежними. Изменения прошли глубже - изменился сам жанр книги. Точнее, нам показали ее подлинный жанр.



Массовые читатели считали и продолжают считать книгу приключенческим романом вроде романов Толкина. Литературоведы поначитаннее увидели в книге современную модификацию романов воспитания 19 века (как, например, "Эмиль" Ж.-Ж. Руссо или любимые Роулинг Дж.Остин и Ч.Диккенс). Но до сих пор никто не заметил, что на самом деле "Гарри Поттер" отнюдь не вариация на тему "Давида Копперфильда". На самом деле четыре первых книги были классическим эпосом.



История Гарри Поттера построена по эпической схеме «принца в изгнании». Принц рождается в благороднейшей семье, в раннем детстве лишается отца (нередко убитого его собственным дядей, занявшим престол), теряет все, что имел, скитается в изгнании и забывает о своем происхождении. Посланник из родной страны открывает ему истину о том, кто он такой, принц постигает свое истинное предназначение, растет и мужает, наконец, собирает все силы, возвращается домой, свергает узурпатора и правит после этого долго и счастливо ко всеобщей радости.



Именно так, например, выстроены все "королевские саги" древних викингов. И совсем не потому, что все скандинавские короли лишались трона в юности - а потому, что королю было неприлично иметь иную биографию, нежели биографию эпического героя. Эпос древен, как пирамиды. "Принц в изгнании" появился в литературе едва ли не при ее рождении: первым записанным примером этой истории является библейская "Книга Исхода", независимо этот же сюжет появляется в древней Греции в виде истории Тезея. Последний раз в современном искусстве сюжет "принц в изгнании" был реализован в 1994 г. в мультфильме "Король-Лев".



Все то же самое было и в первых книгах "Поттера". Сирота Гарри открывает параллельный мир волшебников и свое истинное место в этом мире как главного соперника вселенского архизлодея, сражается с Вольдемортом - сперва в виде теней и воплощений, затем лицом к лицу. Избранность от рождения (как некогда Одиссей, Гарри носит шрам, по которому его узнают), ключевое, почти мистическое значение героя для судеб мира, жесточайшие и бескомпромиссные нравственные выборы, составлявшие костяк сюжета - все это характерные признаки эпоса.



Эпос не знает полутонов, его герои одномерны. Именно это мы наблюдали в первых книгах, где действовали персонажи "умная Гермиона", "премудрый Дамблдор", "зловредный Малфой", "целеустремленный Блэк", "самовлюбленный Локхарт" и так далее. Несмотря на многие словесные отступления от схематизма, когда доходило до действий, каждый из них выступал в сюжете в одной роли, заданной исходно. Мир волшебников - мир монолитных личностей, где каждый персонаж лелеет "одну, но пламенную страсть". Тому свидетельством изобилие "говорящих фамилий" - разве что один Поттер, пришелец из мира магов, носит не наделенное особым значением имя.



Именно эпичность "Поттера" стала секретом его бешеной популярности у читателей от мала до велика. Будь поттериада цепочкой сиквелов, вряд ли б она получила хотя бы сотую долю того успеха, который ей достался (и который никак нельзя приписать оголтелому маркетингу, как это часто делают - первые две книги Роулинг не рекламировались вообще никак, лишь по итогам продаж второй книги издатели наконец осознали, на какую золотую жилу они наскочили). Правда о Поттере в том, что это на самом деле одна история, изложенная в семи книгах, посвященная одной генеральной теме выбора между добром и злом. "Нет ни добра, ни зла, есть только сила!" - эта фраза еще в конце первой книги позиционировала Вольдеморта как абсолютного антагониста Гарри (и искусителя почти сатанинского масштаба; евангельские мотивы в "Поттере", где христианские аллегории рассеяны в тексте и тут и там, от змея как тотемного символа Слизерина до имени героини Джинни - "Вирджиния", "невинная", заслуживают отдельного рассмотрения, но не сейчас). В отличие от Вольдеморта, для Гарри нравственные ценности - это основа существования, и именно за них и ведется борьба в книгах Роулинг.



Роулинг - мастер, как было принято говорить, художественной детали. В книгах о Поттере нет ненужных описаний, компонентов, упоминаний. Каждая мелочь работает на развитие сюжета. Иногда - несколько книг спустя. Все ружья, развешанные на стенах, у Роулинг рано или поздно выстреливают: если Гарри в первой книге говорит, что якобы видел в волшебном зеркале себя чемпионом по квиддичу, в третьей он им становится, если Дамблдор в светской беседе упоминает неожиданно увиденную комнату, через книгу эта комната станет местом действия. Если в начале пятой книги упоминается скульптурная группа, в конце она в буквальном смысле слова оживает. Раньше это назвали бы "нормальной литературой", но после того, как в практику вошли рыхлые бессвязные повествования, провозглашенные новыми стилями, это следует назвать "хорошей литературой".



Успех книги Роулинг - это свидетельство кризиса постмодернизма. "Деконструировав" идеалы и реальности, постмодернизм деконструировал в итоге и самого себя. Люди устали от вечной иронии и пристебываний. Хочется серьезности, хочется прикоснуться рукой к извечному конфликту бытия. Самоуспокоению людей оказались положены пределы свыше: живую душу оказалось невозможно утопить в нравственном релятивизме постмодерна. Это произошло еще до того, как извечный конфликт властно напомнил о себе разрушенными башнями на Манхэттэне. Романы Роулинг и идейно и стилистически стали провозвестниками литературы нового времени, где на смену побегу от реальности придет желание встречать ее грудью, а темный и вялый слог сменит живая и звучная речь.



Но Роулинг удалось больше, чем просто сломить литературный мэйнстрим. Роулинг смогла перешагнуть через уже начатый жанр. И неясно, понравится ли этот поворот читателям.



Если б книга продолжала развиваться по законам эпоса, персонаж Гарри в дальнейшем должен был бы неизбежно возглавить сопротивление сил добра, свергнуть иго Вольдеморта и жить затем в волшебном государстве долго и счастливо. Сопротивление должно было нарастать, борьба ужесточаться, подводя сюжет к решающей битве в последних главах. Эпический жанр неумолим: на пути к победе главный герой должен терять своих друзей, закаляясь сердцем в потерях и лишениях. Практически обречены были такие персонажи, как Дамблдор (уступив место Гарри и дав ему возможность принять на свои плечи всю ответственность за события), Снейп (подлинное искупление в эпосе совершается только ценой жизни), многие другие персонажи второго плана от Люпина до Гермионы могли пасть в неравной борьбе - каждый по своим причинам.



Так представлялось до выхода пятой книги. А затем пятая книга вышла. И черно-белый мир под пером Роулинг вдруг заиграл всеми оттенками серого. В пятой книге меняются практически все образы и характеры. Так же, как официальная волшебная пресса по сюжету превратила Дамблдора из мудреца в маразматика, а Поттера из спасителя в придурка, Роулинг показала почти всех героев другой стороной. То, что Гарри скандалит и лезет на рожон не переставая, еще можно списать на переходный возраст, но как объяснить остальные метаморфозы? Умница Гермиона становится настолько хитрой интриганкой, что доживи она до тридцати лет, быть ей министром магии (чародейским премьером). Недотепа Невилл вырастает в мастера волшебно-боевых искусств. Вечный неудачник Рон обернулся префектом и чемпионом по квиддичу. Возлюбленная Гарри Чо Чанг - плаксой. Отважный Сириус оказался избалованным "золотым мальчиком" и безответственным скандалистом. Его прадед-слизеринец, директор Хогвартса Финеас Нигеллус меняет наше представление о Слизерине как отстойнике школы: перед нами мизантропичный и капризный, но чудовищно умный, надежный и, страсть сказать, доброжелательный индивидуал. Поменялись местами Снейп и папа-Поттер: рыцарь без страха и упрека оказался школьным хулиганом, беспричинно и мерзко издевавшимся над затравленным парией Снейпом. Повернулись к нам не самыми приятными сторонами нечеловеческие расы: кентавры, гиганты, домовые-эльфы. Даже Дамблдор, воплощенное добро, в конце признается в невероятных просчетах и ошибках. Спрашивается, зачем это было нужно Роулинг?



Ответ, кажется, прост. Эпос оказался трагедией. "Эпическая поэзия сходна с трагедией как изображение серьезных характеров" (Аристотель, "Поэтика"). Но изображаются эти характеры по-разному. Основное отличие эпоса от трагедии в том, что в эпосе герой творит свою судьбу, а в трагедии он борется с судьбой. Узнав свою судьбу, трагический герой может начать сопротивляться ей, в своей самонадеянности совершив непоправимую ошибку (хамартию, "грех"), претерпеть жестокие страдания, а затем принять свой рок и достойно погибнуть. Именно это Роулинг и предложила Поттеру, и поэтому же характеры повернулись к нам другой стороной, показав живущую в каждом из них темную и светлую стороны. Конфликт из внешнего, между партиями света и тьмы, переместился на уровень личности. Борьба Поттера с Вольдемортом из самоцели превратилась в борьбу Поттера с самим собой.



Лейтмотивом, проходящим через всю пятую книгу, является повторяющееся видение Гарри, в котором он бежит по коридору к заветной двери, приближаясь к ней все ближе и ближе. Вплоть до конца книги нас заставляют думать, что это следствие того, что в Гарри пытается вселиться Вольдеморт, стремящийся получить его руками доступ к секретному оружию министерства магии. На самом деле это трагический сюжет ведет его к познанию истины о самом себе - по Аристотелю, "узнавание", ключевой элемент трагедии. В конце пятой книги Гарри открывается его Рок, который и был истинным двигателем событий всех пяти книг. "Мы так похожи с тобой," - говорит Гарри молодой волшебник Том Риддл (будущий Вольдеморт) во второй книге, но в свете финала пятой книги эта фраза звучит куда глубже. Судьбы Гарри и Темного Лорда связаны воедино этой фразой пророчества: "И ни один не будет жить, если умрет другой".



В свете этого поворота периодические появления в романе темы смерти начинают выглядеть иначе. Упоминания мимоходом о том, что смерть не самое страшное, что может приключиться с человеком, оказываются ключевыми для духовного воспитания главного героя. В финале Гарри спрашивает призрака о том, не может ли погибший Сириус (чья смерть вовсе не ключевое, а скорее переходное событие - Сириус уже к середине книги явно не жилец) вернуться назад привидением. Ответ опечаленного призрака "Я испугался смерти … я решил вернуться назад… Я не знаю секретов смерти, Гарри, ибо я избрал свое жалкое подобие жизни вместо нее," - не объяснение судьбы Сириуса. Это предупреждение Гарри о том, что может ждать его впереди.



Как намекает Роулинг, волшебникам, единственным из смертных, после смерти предлагается последний выбор: умереть или жить вечно. Отважные принимают свой рок и "двигаются дальше". Малодушные - возвращаются призраками для вечной не-жизни. Главный же и ничтожнейший трус - Вольдеморт, чья жажда абсолютной власти выглядит всего лишь следствием его подлинного преступления - попытки малодушно избежать и самого этого выбора, достигнув физического бессмертия. "Нет ничего хуже смерти," - кричит Том-Вольдеморт Дамблдору. "Воистину, твоя неспособность постичь, что есть вещи много хуже смерти, всегда была твой величайшей слабостью," - отвечает ему Дамблдор. Это ключ к пониманию всего цикла романов.



Не случайно проходящим через всю книгу символом является феникс - птица, умеющая умирать. Оброненная Дамблдором еще в начале серии фраза "Смерть - не более чем еще одно великое приключение" - больше не заявка на гибель Дамблдора в бою с Вольдемортом в финале эпопеи. Если наша переоценка "Поттера" как классической трагедии (или, возможно, эпической трагедии) верна, то последним выбором, который сделает носитель шрама, будет выбор между собственной жизнью и смертью ради спасения своего мира и своей живой души. Последний и главный выбор человека. "Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло..." (Втор. 30:15)



Через череду выборов, которые Гарри уже сделал и которые ему еще предстоит сделать, его толкают к главному выбору: выбору смерти. Это не выбор для эпического героя. Это выбор для трагического героя.



Примут ли читатели новую книгу такой? Возможно, многие будут разочарованы, а кто-то не сможет дочитать ее до конца. Но и вести Гарри о возвращении Вольдеморта в пятой книге многие вначале отказались принять.



Может быть, Роулинг не сменила жанр, а на самом деле "Поттер" изначально мыслился как трагедия. Впрочем, есть и еще один возможный поворот: а именно, что трагедия уже завершилась в пятой книге. Допустим, "хамартией" Гарри является безнадежный рейд на министерство магии, в котором гибнет тот самый Сириус, которого Гарри стремился спасти. Тогда искуплением героя можно считать тот момент, когда Вольдеморт в ходе боя с Дамблдором впервые в книге на деле вселяется в Гарри и предлагает Дамблдору убить их вдвоем. В этот момент переполненный болью и раскаянием Гарри в глубине сердца тоже просит старого волшебника убить их, чтобы он мог воссоединиться с погибшим Сириусом - и тем изгоняет Вольдеморта прочь из себя. Но не слишком ли это просто для Роулинг, мастера сюжетных ходов, которая, будучи по образованию филологом-классиком, прекрасно знает, что лучшей трагедией со времен Аристотеля считается трагедия с запутанным сюжетом? И не слишком ли это в духе проходящего времени, страшащегося, как бюрократы из романа Роулинг, встретить лицом к лицу запредельное и неизбежное? Не хотелось бы - как ни пугают грядущие события сюжета. Уже этот роман откровенно страшен. Что будет в следующих?



Да, у Гарри еще есть шанс. Но у Роулинг есть два мощных мотива не оставлять его в живых. Во-первых, тогда ее точно не заставят писать сиквел (Роулинг уже заявляла, что семь книг о Гарри будут единственными), а отбиться от сиквелов и приквелов о жизни Гермионы, Снейпа и прочих ей будет проще.



А во-вторых, если Гарри испугается смерти, главный урок всех книг - что лучше смерть, но смерть со славой, чем бесславных дней позор - пропадет напрасно.



28.07.2003

Юрий Аммосов

@темы: Современная детская литература, Статьи

---

Клаус Хагерюп "Маркус и..."

[Лиска-Редиска]

Клаус Хагерюп (р. 1946) - один из крупнейших писателей Норвегии. Он учился актерскому мастерству в Англии и театральной режиссуре в Осло. Первые литературные опыты Хагерюпа - драматургические и поэтические - были весьма успешны, но настоящим бестселлером стал роман "Маркус и Диана". Это необыкновенно смешная, умная, обаятельная книга экранизирована, переведена на 12 языклв и удостоена множества наград, включая самую престижную норвежскую - Брагеровскую премию.



Если бы я пожелала пройтись по составлению аннотаций для современных книг, у меня было бы, что сказать об этой. ) Но я собралась говорить хорошее - и о книге, а не об аннотации - так что оставим последнюю в покое. Просто я снова начинаю читать книгу с нее.

На русском языке изданы - и первая уже года три как - книги "Маркус и Диана", "Маркус и девочки", "Маркус и Сигмунд". Тем не менее, когда раз мне пришло в голову в известном сообществе "Угадай книгу", загадать "Маркуса", книга так и осталась неразгаданной. Сама виновата, конечно: нашла что загадывать! Так что я могу сделать только один вывод: не самая читаемая книга в России.

Не самая читаемая, а все же хорошая, и общие фразы "смешная, умная, обаятельная" вполне оправданы для историй о Маркусе.







Что мы, собственно, имеем? Главный герой - четырнадцатилетний Маркус, его друг - Сигмунд и обычная жизнь норвежских школьников. Ну да, почти обычная... Если сравнить три книги, то вместе с жизнью подростков Хагерюп последовательно обрисовывает жизнь богемы: киноактеров, актеров театра и музыкантов. Или, по крайней мере, проекцию этой жизни на жизнь обычных людей, этих самых подростков в том числе: так что неудивительно, что Маркусу и Сигмунду приходит в голову устроить то школьный театр, то школьную музыкальную группу.

Как вы думаете, получается у них? А, впрочем, тот, кто прочитает книги, тоже не ответит на этот вопрос... Если сказать, что не получается, то это не будет детской книгой; если сказать, что получается, то что интересного? Интересно - это когда удается сделать "серединка-наполовинку". Вот как "Ромео и Джульетта", которую Маркус с одноклассниками берутся играть: первый акт стал провалом, зато второй получился на славу. И с провальным первым актом приходится мириться, как и с тем, что юные таланты, даже одаренные аплодисментами, больше не хотят идти на сцену.

А, собственно, книги и не об этом тоже. О чем? Мне кажется, ценность детской книги часто заключается в том, чтобы, прочитав ее, читатель не мог сказать, о чем же он таком глубоко проблематичном прочитал. ) О чем "Пеппи Длинныйчулок?" О чем "Винни-Пух"? Не буду приравнивать "Маркуса" к классике детской литературы, но, как я уже написала, книга всего лишь об обычных подростках. И лишь во вторую очередь можно сказать о том, что она о чудаковатом и рассеянном подростке Маркусе, часто попадающем в нелепые ситуации - этот подросток, хоть и через силу, и с помощью толчков друзей, ищет свое место в "большом и страшном" мире.



Острой проблематики, как и захватывающего и оригинального сюжета, в книгах о Маркусе нет. А вот милых персонажей, кочующих из книги в книгу, найти можно: чудак-отец Маркуса, на которого сын так похож; ироничный учитель английского Воге; девочки Муна и Эллен Кристина; даже библиотекарша, к которой подростки то и дело ходят за книгами, стоит им столкнуться с проблемой и пожелать проконсультироваться по поводу нее у великой литературы. Хорош Маркус, интересен умник Сигмунд. И забавны их диалоги.



Девочки помахали им и побежали дальше.

- Боже мой, Сигмунд! - воскликнул Маркус. - Ты видел эти уши?!

- А что в них такого особенного?

- Разве ты не заметил, что они... не как у всех? - возбужденно прошептал Маркус.

- Уши у всех разные, - с превосходством в голосе проговорил Сигмунд, - если только эти все - не клоны.

- А ты не заметил, что они похожи на мидий?

- На мидий?

- Да, на мидий с жемчужинами.

- С жемчужинами?

- Да-да! У нее сережки прямо как жемчужины в мидиях.

- Ты что, умудрился разглядеть отсюда ее сережки?

- Нет, я изучал их на последнем уроке. Я все время на них смотрел. Пока мы писали сочинение.

- И как же ты смог его написать?

- Она меня вдохновляла. Я написал про молодого человека, который наряет за жемчугом на Мальдивах. И в море он встречапет русалку, у которой вместо ушей ракушки с жемчужинами.

- У русалок не бывает вместо ушей ракушек, - хмыкнул Сигмунд.

Маркус весело удивился:

- Не знал, что русалки существуют!

- Этого нельзя знать наверняка, - коротко ответил Сигмунд.

- Тогда нельзя наверняка знать, что у них не бывает ракушек вместо ушей.

- Можно предположить, что не бывает, - сказал Сигмунд с некоторым превосходством.

- Но рыбьи хвосты точно есть?

- В теории.

- Да мне плевать на теорию! - обиженно произнес Маркус.

- Знаю. Поэтому у тебя так плохо с математикой.

- Вовсе нет. За последнюю контрольную я получил четверку.

- А я пятерку, - ответил Сигмунд, довольный собой.

@темы: Современная детская литература

---

Муми-тролли из Японии

[Лиска-Редиска]

Коллекция картинок с муми-троллями японской руки. )

@темы: Иллюстрации, Янссон

---

Большие проблемы "малой" литературы

[Лиска-Редиска]

Интересная статья о современных детских книгах.



Рассматриваются книги:

Марка Хэддона «Загадочное ночное убийство собаки»

Эрика-Эмманюэля Шмитта «Оскар и Розовая Дама»

Мари-Од Мюрай «Oh, Boy!»



Оригинал на: http://lib.1september.ru/2006/02/9.htm





Ольга Мяэотс

БОЛЬШИЕ ПРОБЛЕМЫ «МАЛОЙ» ЛИТЕРАТУРЫ



В чем миссия детской литературы? На этот вопрос есть несколько ответов. И все они, наверное, правильные. Но, перечисляя самые разные задачи, мы, несомненно, отметим как главную – связь поколений, наследование культурного и жизненного опыта. Традиционно взрослый выступал в детской книге, как сильная личность, тот, кто принимает решения и несет ответственность, учит и даже поучает. Диалог шел как бы сверху вниз.



Но со второй половины ХХ века ситуация начала меняться: решительные, активные дети все чаще стали «устанавливать свои права» и приходить на помощь рефлексирующим и разочарованным взрослым. (Вспомним героев книг Кристины Нёстлингер или Астрид Линдгрен.) И тогда взрослые вдруг почувствовали себя оставленными и непонятыми. Оказалось, что миссия детской литературы – не только развлекать, опекать и поучать. Детская книга – уникальное средство общения между поколениями, она передает не только знания, но, что еще важнее, огромный заряд любви, в которой в равной степени нуждаются и взрослые и дети. А любви необходимо понимание и уважение.



И вот в последние годы наметилась тенденция к равенству ролей: дети и взрослые в книгах все чаще выступают заодно, стремятся понять друг друга, не изменить, а принять такими, как есть. Они вместе решают непростые вопросы и преодолевают трудности, вместе постигают мир и самих себя. Среди детских книг появляется все больше «книг на все возрасты», изначально адресованных и детям и взрослым. Подростковая книга и даже книжка-картинка все чаще входит во взрослое чтение. Книги все труднее разделить «по возрасту», главным критерием становятся художественные достоинства. Наверное, это единственно верный подход.



Современные детские книги – это уже не тихая заводь, в которой уютно, безопасно и весело. Авторы книг о подростках, появившихся в последние годы, ведут с читателем разговор о сложных проблемах – об одиночестве и непонимании, болезнях, смерти. Темой детской книги может стать история философии или сравнение различных религий.



Необычная (даже по форме), удивительно мудрая, деликатная и глубокая, веселая и одновременно щемяще грустная книга английского писателя Марка Хэддона «Загадочное ночное убийство собаки»1, буквально взорвала казалось бы привыкший к любым неожиданностям английский книжный мир. Ей зачитываются и взрослые, и дети.



Выбрав жанр классического детектива, Марк Хэддон главным героем (и одновременно рассказчиком) делает пятнадцатилетнего подростка, больного аутизмом. Именно он ведет расследование загадочного убийства соседской собаки и, подражая классическим литературным образцам, пишет свой детективный роман: тщательно фиксирует факты, настойчиво пытается разобраться в недоступной его пониманию жизни здоровых людей.



Кристоферу Буну, так зовут мальчика, куда легче и спокойнее в царстве цифр, подчиненном логическим законам, чем в зыбком и лишенном четких правил мире людей. Для Кристофера возможны только определенные «да» и «нет», «черное» и «белое», «плохое» и «хорошее». Ему нравятся списки, таблицы, схемы, он уверен, что правда – ясна и конкретна. Мальчик тщетно пытается уяснить, упорядочить хаотичный и непонятный мир, полный загадочных нюансов, полуправды, лжи во спасение. Но, начав расследование, он выходит за рамки привычной среды: дома, где его опекает беззаветно любящий отец, и школы, где с ним занимаются специально обученные учителя.



Марк Хэддон прекрасно освоил столь любимую литературой постмодернизма игру в цитаты и перепевы. Книга изобилует ссылками на литературные произведения, исторические и научные факты, географические детали. Кристофер подкрепляет ими свое «расследование», но автору они позволяют расширить рамки повествования и вывести его на более высокий уровень художественного обобщения – так смешная и грустная история о больном подростке превращается в притчу о людской разобщенности и непостижимости мироустройства.



За два десятилетия до появления книги Марка Хэддона мир потряс фильм «Человек дождя», в котором знаменитый Дастин Хофман сыграл смешного и трогательного человека, больного аутизмом. В этой картине чудаковатый «псих» неожиданно «перевоспитывает» заносчивого и эгоистичного здорового брата. Взаимная настороженность сменяется чувством близости, потребности друг в друге. Этот мудрый фильм исполнен светлой грусти.



Книга Марка Хэддона резче и трагичнее. Местами смешная, где-то тревожная, она ведет читателя к неожиданной развязке. Кристофер Бун узнает, что мама, которую он считал умершей (так сказал ему отец), на самом деле жива. Она не выдержала обрушившейся на нее трагедии и, бросив сына, уехала в Лондон. Отец скрывал от сына измену матери, потому что боялся нанести ему серьезную психологическую травму. Увы, мальчик не в состоянии понять благородство отцовского поступка, оценить мужество, с которым этот человек в одиночку справляется со своей бедой.



Для Кристофера отец – «лжец», он не способен простить его. Мальчик бежит к матери и отказывается вернуться назад. Но наша жизнь – столь непонятная для Кристофера – все же состоит из нюансов и почти не знает окончательных решений, и отец не теряет надежду вернуть доверие сына.



– Кристофер, послушай... Так больше не может продолжаться. Не знаю, как ты, но я... мне очень больно. Ты приходишь в этот дом, но отказываешься со мной разговаривать... Ты должен научиться доверять мне... И неважно, сколько времени это займет. Пусть будет хотя бы минута в один день, две в другой, три в следующий... и все вместе займет год – не имеет значения. Потому что это важно. Важнее всего на свете.



Кристофер остается жить с мамой. Родители понимают, что им необходима поддержка друг друга. Трудно предугадать, как сложится их судьба, но то, что они нашли в себе мужество забыть обиды и мудрость нести трудности вместе, внушает надежду, пусть совсем слабую, как едва различимый огонек в конце долгого-долгого пути по темной ночной дороге.



Повесть Марка Хэддона была сразу же отмечена и читателями, и критиками, получила ряд литературных премий, что свидетельствует о том, как нужна была обществу именно такая книга, где привычная жизнь и заведенный миропорядок словно выворачиваются наизнанку. И разом летят в тартарары все наши расхожие взгляды и представления о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». А благополучная налаженная жизнь, увиденная под иным углом зрения, оказывается несовершенной и полной опасностей. И единственный ориентир – наша мудрость, терпимость и любовь. Значит, жить надо на свой страх и риск, «по совести» – это и есть свобода, но, оказывается, быть свободным очень и очень непросто. Мы свободны ошибаться, но обязаны исправлять свои ошибки.



Или вот еще пример. Одно из самых ярких событий театральной жизни 2005 года – моноспектакль великой Алисы Фрейндлих «Оскар и Розовая Дама», поставленный по одноименной книге (и пьесе) французского писателя Эрика-Эмманюэля Шмитта2. Вряд ли только желанием весь вечер наслаждаться игрой замечательной актрисы объясняется интерес зрителей к пьесе о мальчике, умирающем от рака. Здесь другое: в нашей нескладной и тяжелой жизни нам хватает проблем, и реальная трагедия – да еще трагедия ребенка – тяжелое испытание для измотанных нервов. Но жизнь так устроена, что в ней крепко-накрепко связаны именно противоположенности. Поэтому, говоря о смерти, мы невольно говорим о жизни. Так случается и с мальчиком Оскаром и его удивительной сиделкой Бабушкой Розой. Именно она, Розовая Дама, сумела выманить из раковины бесконечного отчаянья и озлобленности в конец измученного болезнью и лечением мальчика. И привести его к Богу. Но и в данном случае перед нами не сусальная история.



То, что человек открывает для себя постепенно на протяжении долгих лет – несовершенство и «несправедливость» жизни, восторг любви и горечь утраты, мудрость принятия неизбежного и мужество борьбы за обреченное дело – Оскару предстоит постичь всего за двенадцать предрождественских дней, вместивших десятилетия его будущей жизни, которым не суждено воплотиться.



Встретив в больничной палате испуганного и отчаявшегося мальчика, пожилая санитарка представляется ему как бывшая цирковая артистка: «Я занималась борьбой, кэтчем, выступала на арене... Меня прозвали Душительницей из Лангедока». Именно такая – неукротимая, бесстрашная и всесильная подруга и нужна Оскару, который не может найти поддержки ни у врачей, бессильных помочь ему, ни у родителей, едва справляющихся с собственным страхом утраты.



Розовая Дама не только отвлекает мальчика удивительными рассказами из своего «героического прошлого», но и ведет с ним честный разговор о том, что его волнует больше всего – о несправедливости выпавшей ему судьбы.



Бабушка Роза предлагает Оскару писать письма Богу. Мальчик считает его такой же выдумкой, как и Деда Мороза, но все же он соглашается попробовать. От письма к письму Оскар учится разбираться в своих мыслях и чувствах, учится понимать себя и окружающих, ценить жизнь и принимать ее такой, как она есть.



Ни врачи, ни Бабушка Роза, ни даже Господь Бог не в состоянии отвести неизбежную трагедию, но удивительной санитарке удается сделать так, что последние дни жизни Оскара наполнены не отчаяньем, страхом и жалостью к самому себе, а познанием и любовью. И радостью.



Я понял, что ты был здесь, – пишет Оскар Богу. – И открыл мне свою тайну: нужно каждый день смотреть на мир, будто видишь его в первый раз.



И еще, уже перед самым концом:



Чем старше становишься, тем сильнее проявляется вкус к жизни. Нужно быть эстетом, художником. Какой-нибудь кретин в возрасте от десяти до двадцати лет может играть жизнью по собственной прихоти, но в сто лет, когда уже не можешь больше двигаться, тут уже следует использовать интеллект.



Перед нами словно новый вариант рождественской истории – но чуда не происходит: Оскар умирает.



Нет, пожалуй, я не права: ведь сложнее всего – изменить самого себя. И это тоже чудо. Именно так – «печально и светло» звучат последние страницы книги. Теперь уже Богу пишет Бабушка Роза.



У меня болит душа, на сердце тяжело, там живет Оскар, я не могу прогнать его... Спасибо, что мне выпало узнать Оскара. Ради него я старалась быть забавной, выдумывала разные небылицы. Благодаря ему, я познала смех и радость. Он помог мне поверить в тебя. Меня переполняет любовь, она жжет мое сердце, он дал мне ее столько, что хватит еще на много лет.



Оскар преобразил жизнь любивших его людей. Значит, мы, люди, созданные по образу и подобию божьему, способны творить чудеса. И в этом взаимном преображении – великий смысл жизни.



Меняется наш мир – и детская литература меняется вместе с ним. Мы все яснее сознаем, что не способны оградить мир детства от несовершенства и трагедий современной жизни, в которой больше проблем и вопросов, чем решений и ответов. Это реальность, и бесполезно пытаться от нее укрыться. Необходимо научиться жить, сознавая собственные недостатки и несовершенство окружающего нас мира. Научиться жить ВМЕСТЕ, прислушиваясь друг к другу и превыше всего ценя человеческую индивидуальность.



Классическая сказочная тема борьбы добра со злом в современной сказке сменяется темой не только вечного противоборства, но и вечного сосуществования: они неразрывно связаны. Особенно ярко эта мысль звучит, пожалуй, в знаменитой сказочной эпопее о Гарри Поттере. Именно этой важной идеи (сродни современной политической теории о глобальном мышлении) не заметили многочисленные хулители этих книг, и может, именно эта, инстинктивно воспринятая, «правда жизни» сделала эти книги столь популярными – и у детей, и у взрослых.



Долгие годы от детской литературы требовалось, чтобы она «учила жить» и давала правильные ответы на волнующие детей вопросы. Вечный спор о том, что первично в детской литературе – воспитательная компонента или художественное мастерство, то есть педагогика или искусство, – представляет еще одно неразрывное противоречие. Детская литература – это и то, и другое. Детская книга, действительно, урок жизни, но как произведение искусства она призвана отображать жизнь в художественных образах: меняется реальность – неизбежно меняется отражение, такова особенность зеркала. Детская литература сближает взрослых и детей, преодолевая угрозу тотального разобщения, учит, что понимать важнее, чем судить.



Мы все еще жаждем готовых решений... которые кто-то примет за нас и возьмет на себя ответственность. И чем сложнее наша жизнь, тем больше тяга к простым ответам.



И вот тут личность детского писателя приобретает черты почти героические: потому что в детской литературе компромисс и «вранье» разоблачаются почти сразу. Автор не может позволить себе «ложь во спасение», и открытая концовка, часто честнее и правдивее, чем придуманный «правильный» ответ.



Настоящая книга всегда вызывает споры. Книга французской писательницы Мари-Од Мюрай «Oh, Boy!»3 обречена вызвать бурю. Или быть обойденной стыдливым молчанием. Книга бросает вызов всем расхожим штампам современного общества. Выбрав беспроигрышный сюжет, способный «растравить душу» и «прошибить слезу» – усыновление несчастных деток-сирот (в памяти невольно всплывают картины из американских фильмов) – автор широкими мазками расписывает роли: старший брат Симеон – настоящий вундеркинд, но болен лейкемией, младшая сестренка Венеция – красотка, способная своим лепетом растопить любое сердце и вывести из себя даже самого терпеливого, средняя девочка Моргана не блещет красотой, но ей в наследство досталось золотое сердце и недюжинное мужество. Такая вот троица отверженных – каждый читатель найдет себе героя по душе. Писательница сознательно подводит свой рассказ к опасной грани, за которой – неизбежное падение в слащавую сентиментальность, и, балансируя на самом краю, переворачивает всех и вся с ног на голову – что и говорить, опасный кульбит!



Нет, Мюрай не нужно легких слез умиления, она заставит нас плакать, но очень часто это будут слезы смеха. Писательница учит защищаться смехом и держаться за него, когда все летит к черту и почва уходит из под ног. Жизнь – это вам не кино!



Автор намеренно снижает пафос описываемых событий: хотите оплакать смерть несчастной матери-одиночки – пожалуйста! Но, учтите: не так-то просто проникнуться жалостью к женщине, покончившей с собой выпив жидкость для чистки туалета. Мюрай сознательно обращает трагедию в трагифарс: смехоанестезия позволяет ей проникнуть глубже в суть проблем, а не уйти от них.



Писательница уважает читателя и доверяет ему: нанизывая одну смешную ситуацию на другую, она дает нам право выбрать «глубину погружения». Мы можем быстренько добежать до счастливой развязки, а можем задуматься, задержаться, и тогда нам откроется новый смысл, еще один уровень, и герои вдруг сменят маски и представят нам совсем иную историю. И так снова и снова. Настоящая литература неисчерпаема, как сама жизнь.



Оказавшись в приюте, троица Морлеванов со страхом ждет, что «бессердечные взрослые» раздадут их на усыновление в разные семьи, и готовится к борьбе за право оставаться вместе. Но вот какое дело: взрослые в этой книге – даже самые прожженные чиновницы – кажутся бессердечными лишь на первый взгляд. Да, у всех у них масса своих проблем, и каждый справляется с ними по-своему: заедает шоколадом горький привкус одиночества судья по делам несовершеннолетних Лоранс Дешан, преуспевающий офтальмолог Жозиана Морлеван прячет за внешним лоском тоску по собственному ребенку, уходит с головой в работу удивительный доктор профессор Мойвуазен, а повеса и раздолбай (да к тому же еще и гомосексуалист!) сводный брат Морлеванов Бартельми, бравирует своей инфантильностью, чтобы улизнуть от жизненных трудностей.



Но постепенно все эти люди, дети и взрослые, вдруг начинают чувствовать, что нужны друг другу. Забота о сиротках из неожиданной обузы превращается в потребность. Вот уже Жозиана и Бартельми всеми силами пытаются завоевать любовь детей. И мы вдруг понимаем: уловки Жозианы, пусть, порой, и нечестные, вызваны страстным желанием иметь ребенка. И верим, что непутевый Бартельми сможет стать прекрасным опекуном для своих сводных братьев и сестер: ведь именно он, преодолев безмерный эгоизм, ухаживал день за днем за больным братишкой так, что заслужил уважение врачей и самого строгого профессора Мойвуазена.



Надо сказать, что и детям предстоит непростой выбор: благополучный, но холодный дом Жозианы, которой полюбилась лишь младшенькая Венеция, или неустроенный быт бесшабашного, но веселого и любящего Барта. «Педика».







Худож. Н.Шаховской



Пожалуй, это первая в нашей стране детская книга, коснувшаяся данной темы. И надо возблагодарить судьбу за то, насколько мудро и достойно это сделано. Нет, автор не стремится разобраться во всех сложностях этой проблемы, она просто позиционирует ее – так есть, такое случается. Все люди разные. Понять можно только то, что любишь. Если вы полюбили Бартельми, значит, уже немного поняли, что к чему. И вы не одни в своих раздумьях. Вот и строгая судья госпожа Лоранс Дешан не может, не покривив душой, отказать старшему брату в праве на опекунство из-за его нетрадиционной сексуальной ориентации. И мы понимаем, что проблема-то эта реальна, и догадываемся, почему так волнуется Барт, перед сеансом семейной психотерапии, который должен решить судьбу его опекунства. И сочувствуем ему.



Судья по делам несовершеннолетних сочла, что... посредничество психолога могло бы положить конец вражде между Бартом и Жозианой. Лоранс сама позвонила Бартельми и известила его о встрече у психолога. Барт сделал вид, что все понял, хотя на самом деле не понял ничего, и решил, что его хотят подвергнуть какому-то психологическому тестированию на вменяемость.



– Да нет же, – проворчал Симеон. – Все и так знают, что ты псих. Это семейная психотерапия, чтобы снять напряг между тобой и Жозианой.



Но Барт продолжал нервничать:



– Они меня лечить будут.



– У тебя, старик, паранойя, – отмахнулся Симеон.



– Ну да, я педик. Таким уродился. И что, кому я мешаю?



Пожалуй, верно, что книга для детей должна быть жизнеутверждающей. И даже самый тяжелый конец должен оставлять надежду. Вот и повесть Мюрай на первый взгляд завершается настоящим киношным хэппи-эндом.



– Я хочу, чтобы все друг друга любили! – рыдает Моргана, у которой чуть что глаза на мокром месте.



И все выходит по ее.



Но торжество всеобщей любви автор снова сдабривает щедрой долей иронии, словно «встряхивает» получившуюся слишком сладенькой картинку. Как «встряхивают» саму Моргану ее доброхоты-родственничики.



К сожалению, Моргана испортила эффект, внезапно разразившись рыданиями...



– Встряхните ее, – посоветовал Барт. – Ее надо встряхивать.



– Чтобы все друг друга люби-и-ли!



Барт вскочил и начал трясти ее как грушу.



– Что ты делаешь, ужас какой! – закричала Жозиана.



Ошеломленная Доротея собиралась вмешаться, но всхлипывания Морганы уже стихали. Барт, довольный собой, оглянулся на старшую сестру:



– Видишь, ее надо встряхивать.



– Зашибись! – громогласно восхитилась младшая представительница семейства Морлеван.



Итак, на наших глазах рождается семья – пока единство еще совсем хрупкое, но эти разные люди уже почувствовали, что нужны друг другу. И сделали первый шаг – навстречу.



«Юмор – это декларация достоинства, утверждение превосходства человека над тем, что с ним случается», – эти слова Ромена Гари Мюрай выбрала в качестве эпиграфа к книге «Oh, Boy!». Действительно, юмор не раз помогает героям справиться с обстоятельствами и не зацикливаться на проблемах. Он помогает им защищать свое достоинство и уважать чувства других людей. А писателю юмор дает возможность с кажущейся легкостью серьезно говорить об очень сложных вещах – не впадая в назидательность или сентиментальность, и находить неожиданные решения, казалось бы, неразрешимых проблем. Заканчивая свою смешную и одновременно грустную книгу, Мюрай не дает читателю никаких гарантий – жизнь непредсказуема, и ее герои только в начале пути. Мы учимся жить с постоянной тревогой за близких нам людей. Еще это называется чувством ответственности.



Взрослая литература постмодернизма вовсю играет с сюжетами и образами, пересказывая заново классику, добавляет в нее добрую толику мотивов современного искусства, дерзко смешивая формы и жанры. Долгое время детская литература сохраняла классическую консервативность. Но вот и она пустилась в новые эксперименты – чтобы идти в ногу со временем. В рассмотренных нами книгах новой и неожиданной является не только авторская позиция, но и его обращение с художественной формой произведения. Как и во взрослой литературе, мы без труда найдем в этих текстах следы «культурного наследия» – известные сюжеты, узнаваемые положения, знакомые характеры. Но всякий раз, словно в волшебной сказке, эти старые знакомые предстают нам преображенными. И если в «большой» литературе игра с формой частенько превращается в самоцель, детская литература использует игру, как и положено детям, во имя познания – жизни и себя самих. Детская литература все чаще становится литературой сложных вопросов, ответы на которые ищут и дети, и взрослые.



Каждый раз, открывая книгу, мы затрудняемся сказать – для кого она написана: взрослая она или детская. Авторы разбираемых книг, как и многие их коллеги, чьи работы остались за границами нашей статьи, ведут с читателем диалог сразу на нескольких уровнях – в каждом возрасте книга прочитывается по-своему. Так, желание детей Морлеван обрести новую семью – понятно и взрослым и детям, а вот горе Жозианы, не способной иметь собственных детей, открывается, пожалуй, только взрослым, так же, как и тревога Бартельми, сознающего свою исключительность – то есть выключение из устоявшихся расхожих норм этики и морали. И еще: сознательно выбирая для рассказа точку зрения ребенка, писатель учитывает, что этот взгляд – более непосредственный и зоркий – позволяет подметить в привычном то, чего мы, взрослые, частенько не замечаем.



Может быть, поэтому эти книги лучше читать вместе. Так достигается сверхзадача: автор не только приводит к единению своих персонажей, но и объединяет читателей – перенося идеи терпимости и уважения к чужой индивидуальности в реальную жизнь.



_____________



1 Хэддон М. «Загадочное ночное убийство собаки» / Пер. с англ. А. Куклей. – М. : Росмэн, 2004. – «Премия Букер: избранное»).



2 Шмит Э.-Э. Оскар и Розовая Дама / Пер. с фр. Г. Соловьевой. – СПб. : Азбука-классика, 2005.



3 Мюрай, Мари-Од. Oh, Boy! / Пер.с фр. Натальи Шаховской. – М. : Самокат, 2006.

@темы: Современная детская литература, Статьи

---

Мари-Од Мюрай "Oh Boy!"

[Лиска-Редиска]

Детские книги я люблю. Иначе бы не задумалась об этом сообществе. ) Люблю настолько, чтобы ходить в Дом книги посмотреть, что нового у нас в отделе детских книг. Я читаю аннотацию, потом открываю книгу и пролистываю первые несколько страниц, чтобы оценить стиль автора - и тогда уже решаю, стоит тратить на эту книгу время, или ее выпустили, только чтобы заполнить чем-то прилавки.

Полтора года назад мне попалась книга в желтой обложке. Если обсуждать обложки, то бывали и похуже, а эта сделана со стилем, но стиль я бы назвала спорным для детской книги. А, впрочем!



Обложка русской книги.







Обложка английской книги.







Аннотация, ведь сначала я читаю ее:

Мари-Од Мюрай - одна из наиболее интересных французских авторов литературы для юношества. Ни самого автора, ни ее произведения, - серьезные, беспокоящие и одновременно человечные и смешные до слез, - никак нельзя назвать политкорректными.

В романе для подростков "Oh, boy!" через историю трех детей, оставшихся сиротами, Мари-Од Мюрай талантливо и с юмором раскрывает сразу несколько тем, о которых обычно не принято говорить: сиротства, тяжелой болезни близкого человека, гомосексуализма, взаимосвязи между ответственностью и взрослением.



Эпиграф:

Юмор - это декларация достоинства, утверждение превосходства человека над тем, что с ним случается.

Роман Гари



Первые страницы оцениваются так: засмеюсь, не засмеюсь? Для меня это важно в книге, особенно в детской. Но такой эпиграф разве не обещает смех? Смеха в книге много. Но и грустных моментов хватает.

Это замечательно, как Мюрай показывает события драматичные. Другой бы писатель ушел в слезоточивые рассуждения и искусственные переживания, а здесь все так просто и лаконично. И в то же время правдиво. Переживания детей открываются постепенно. А Мюрай постоянно балансирует на грани серьезности и иронии, и драма резко обрывается, словно душевные изливания человека, который только жаловался на жизнь и тут же взял себя в руки: "Да, мне плохо, но давайте не будем об этом. А если будем, то немного веселее".



Со вчерашнего дня они были детьми-у-которых-нет-родителей. Венеция приняла это как данность. Людям ведь незачем ее обманывать. И в то же время все это ровно ничего не значило. Мама, может, и умерла, но в понедельник она должна отвести Венецию на танцы, потому что дама, которая ведет занятия, не любит, когда пропускают.



Жизнь - она такая.

Забегая вперед, можно сказать, что это - главная мысль книги. Последняя глава так и называется: "Глава шестнадцатая, в которой дом Морлеванов обретает крышу, а читатель должен признать, что жизнь - она такая". Да, названия глав в книге весьма забавны. Особенно тринадцатая. ) "Глава тринадцатая, которой нет, чтоб не накликать беду". И ее действительно нет.



Что еще замечательного в этой книге?

Если книга для детей, то, как правило, дается взгляд ребенка на мир; если книга для взрослых, то взгляд взрослого. Здесь же надо заметить, что главных героя четыре: пятилетняя Венеция, восьмилетняя Моргана, четырнадцатилетний Симеон и двадцатипятилетний Бартельми. Точка зрения меняется, прыгает, захватывает заодно работников социальных служб, и все это превращается в веселую мешанину взглядов.

И то, что могло бы покоробить в рассуждениях взрослого, смешит, когда это говорит пятилетняя девочка. Темы, которые поднимаются в книге, действительно поражают на первый взгляд, но, если задуматся, разве дети не размышляют о них? И когда начинать говорить о таких проблемах, если не с детства, иногда с детской наивностью...

А взрослые порой ведут себя, как дети, и тоже очень милые люди: врачи, учителя, судьи, работники социальных слуг - все, кого собрала вокруг себя эта история о трех сиротах.



И впечатления личного характера: очарователен Барт, чье восклицание дало название книге, и то, какой путь он за эту книгу проделывает.



Лоранс сама позвонила Бартельми и известила его о встрече у психолога. Барт сделал вид, что все понял, хотя на самом деле не понял ничего, и решил, что его хотят подвергнуть какому-то психологическому тестированию на вменяемость.

– Да нет же, – проворчал Симеон. – Все и так знают, что ты псих. Это просто семейная психотерапия.



Еще отзыв о книге: http://prochtenie.ru/index.php/docs/434

@темы: Современная детская литература

---

[Лиска-Редиска]

Поздравляю сообщество с рождением! =)

А здесь, чтобы тема не пустовала, предлагаю добавлять писателей, которых мы могли бы внести в список интересов сообщества.